16 ноября общественность отметила Международный день толерантности. В связи с этой датой мы продолжаем разговор об особенностях виртуального мира, начатый в октябрьском номере журнала с Андреем ИВАНОВЫМ, кандидатом исторических наук, доцентом кафедры конфликтологии Института социально-философских наук и массовых коммуникаций Казанского (Приволжского) федерального университета.
– Андрей Валерьевич, насколько вопрос толерантности актуален для нашего общества?
– Существует еще одно название – Международный день, посвященный терпимости. На мой взгляд, оно более приемлемо в русскоязычном контексте, поскольку понятие «толерантный» содержит много отрицательных коннотаций. 16 ноября 1995 года государства – члены ЮНЕСКО приняли Декларацию принципов терпимости. В 1996 году Генеральная Ассамблея предложила государствам – членам ООН ежегодно 16 ноября отмечать Международный день, посвященный терпимости, и проводить соответствующие мероприятия, ориентированные как на учебные заведения, так и на широкую общественность. В российском обществе, и прежде всего среди молодежи, также необходимо распространять идеи терпимости к чужому мнению, политическим убеждениям, внешнему виду, отказа от ультрарадикализма.
– Что это понятие означает лично для Вас?
– Для меня терпимость – это расширение собственного опыта и критический диалог, который позволяет не только уважать чужую позицию, но и изменять свою в рамках диалога-дискуссии. Большое значение имеет отказ от насилия как неприемлемого средства приобщения человека к какой-либо идеологии или идее.
– По отношению к молодежи в обществе существует некая амбивалентность, как Вы считаете?
– Согласен, присутствует определенная двойственность. С одной стороны, некоторые, скажем так, непростые категории молодых людей воспринимаются взрослым миром как проблема, то есть источник социальных и культурных конфликтов, угроза социальному порядку. Отсюда психологическое неприятие молодежи и молодежных субкультур. С другой стороны, именно с молодежью в обществе связывают положительные изменения современности, это опора и надежда будущего гармоничного существования социума, ведь молодость – эпоха невероятных преимуществ и возможностей.
– В продолжение нашей беседы (см. журнал «Республика. XXI век», октябрь, 2018 – прим.ред.), Андрей Валерьевич, хотелось бы начать разговор с того, какие сейчас существуют основные тренды в молодежной культуре.
– Молодежная культура в общественном мнении ассоциируется с отдыхом, развлечениями. В некоторой степени это верно. Для молодых важно символическое потребление – одежды, аксессуаров или различных видов досуга. Одежда, украшения и татуировки получают дополнительные смыслы у молодежи. Так, английские teddy-boys (стиляги) 1950-х годов надевали дорогие костюмы, хотя сами принадлежали к рабочему классу. Таким образом они стремились символически продвинуться из низов общества наверх.
Если говорить об основных трендах в молодежной культуре, то они формируются вокруг таких базовых вещей, как игра, стиль, музыка и танец. Большое значение приобретает собственное мифотворчество. Вокруг этого и происходит конструирование молодежной культуры.
Досуг является только одной из социальных практик у молодежи, а ведь еще есть семья, учебное заведение, социальные сети. Молодежная активность – это прежде всего групповая активность. Это переход от родительских ценностей к своим, свои специфические ритуалы.
– А что такое молодежная субкультура?
– Если молодежная культура – это культура определенного молодого поколения, то молодежная субкультура характеризуется общностью поведения, особым языком (сленгом), стилем жизни, групповыми нормами, ценностями, средствами самовыражения какой-либо группы молодых людей. Такие группы могут носить герметичный, то есть закрытый, характер для других, и доступ в нее может быть затруднен или ограничен. Это, например, группы футбольных ультрас и хулиганс. Могут быть группы и открытые, для любого желающего, как, например, большинство геймерских групп.
– Можно ли сказать, что молодежные субкультуры переместились в виртуальное пространство?
– Нет, просто произошло расширение коммуникаций за счет интернет-пространства. Офлайн-пространство никто не отменял. Хотя есть отдельные молодежные субкультуры, которые полностью переместились в виртуальный мир. Это, например, хикикомори (сокращенно хикки) – японский термин, обозначающий подростков и молодежь, отказывающихся от социальной жизни и зачастую стремящихся к крайней степени социальной изоляции и уединения вследствие разных личных и социальных факторов. Средством досуга и общения у них становится только компьютер или другие гаджеты.
– Вот уже несколько лет наше общество взволновано информацией о различных деструктивных молодежных субкультурах.
– Да, действительно. И это понятно, ведь родители переживают за своих детей. Все началось с вирусного распространения групп смерти в социальных сетях в 2015 году, непонятных, диких для взрослого мира юношеских самоубийств. Социальные сети, где молодежь старается проводить порой все свободное время, стали площадкой для трансляции деструктивных идеологий, экстремизма, а также манипулятивных технологий, толкающих на аутоагрессию вплоть до самоубийства. Неустойчивое поведение не остается незамеченным в соцсетях, куда обычно со своими проблемами убегают молодые люди. И здесь им «на помощь» приходят различные группы суицидально-провокативной направленности, культивирующие идею юношеской некроромантики и воспевающие смерть как единственную альтернативу человеческому бытию, которое объявляется бессмысленным.
– Что представляют из себя эти группы, какие символы они используют?
– Образы и мифология групп смерти были построены вокруг темы китов – одиноких печальных животных, которые по непонятным причинам совершают самоубийства, выбрасываясь на берег. Однако это могут быть и бабочки, которые живут по человеческим меркам очень мало. В качестве провокативного инструмента суицида может быть закодирована любая информация, главное – способ подачи: романтизация смерти. Другие группы с названием «f57» размещали на своих страницах шок-контент – способ сильнейшего эмоционального воздействия на неокрепшую подростковую психику: видео самоубийств и физической аутоагрессии, порезы рук и т. д.
Администраторы таких групп придумывали различные квесты и правила для своих участников, как, например, «флешмоб самоубийств», который был запущен 8 декабря 2015 года. Доведение до самоубийства проходило в ходе «квеста». «Завербованным» в этой игре давались индивидуальные номера, 50 дней на принятие решения, по истечении которых участники смертельной игры должны были совершить «самовыпиливание». Администраторы анонсировали списки жертв, которые вывешивались в группе. Кто-то играл в смерть и совершал фейковый суицид, выкладывая видеоконтент в Сеть, а другие совершили его реально.
– Насколько я понимаю, эти группы сейчас законодательно запрещены.
– Совершенно верно. Но на их месте появляются новые, возникают хештеги, использовав которые подростки находят практически те же деструктивные сообщества.
– Вы считаете, это какая-то целенаправленная деятельность определенных групп?
– Я считаю, что это настоящая война, развязанная против нашей молодежи.
– Как происходит вовлечение в деструктивные молодежные группы?
– Сначала при помощи манипулятивной коммуникации устанавливается контакт. Далее происходит поэтапный фильтрующий отбор подростков с кризисным мировоззрением, после чего применяется визуальный и аудио-мотивирующий контент, игровые и конспирологические элементы, на конечных этапах манипулятивного воздействия используются приемы дополнительной реальности. И, когда подросток готов, его начинают подталкивать к деструктивным действиям, к суициду, антиобщественному поведению, делается это все с учетом подростковой психологии.
– Сейчас происходит массовое заражение подростков и молодых людей уголовной субкультурой.
– Вы, наверное, имеете в виду уличную субкультуру «А.У.Е.»?
– Именно. Что она представляет из себя и почему стала популярна?
– Понятие «А.У.Е.» расшифровывается как «арестантский уклад един» или «арестантское уголовное единство». Это субкультура, пропагандирующая блатной образ жизни, культивирующая определенный кодекс хулигана и основывающаяся на ненависти к правоохранительным органам. Однако во всем этом, прежде всего в социальных сетях, присутствует определенная стилизация и романтизация.
– Такие группы блокируются?
– Да, однако в связи с частыми блокировками ресурсов по названию «А.У.Е.» модераторы групп поменяли тактику и стали реже использовать данную аббревиатуру. Теперь вместо нее используются слова «шпана» «ба(о)сота», «бродяга», «хулиган», «пацаны», «бандиты», «вор». Но такие группы тоже вызывают пристальное внимание правоохранительных органов и блокируются.
– Как происходит вовлечение в эти группы?
– Вовлечение молодежи в идеологию А.У.Е. происходит через улично-школьное общение и социальные сети, прежде всего «ВКонтакте». Подросток узнает об идеологии А.У.Е. через улично-дворовые маскулинные практики и общение со старшими товарищами. Основная группа риска – школьники-подростки и молодые люди от 12 до 20 лет, которые окончили девять классов средней образовательной школы, продолжили образование в колледже или техникуме.
– Из чего складывается досуг А.У.Е.-подростков?
– Жизнь в А.У.Е.-сообществе жестко регламентируется, существуют правила общения внутри своего коллектива и с теми, кто «не с улицы», свой досуг. Для А.У.Е.-сообществ характерна высокая степень коллективизма. Используется понятие «семья», которое интерпретируется как близкий круг «пацанов», с которыми происходит общение, или расширенное толкование, где «семья» – это вся «моя улица». Часто в уличной субкультуре употребляется выражение «я с ними живу», что подразумевает уличное братство «А.У.Е.».
Для уличной субкультуры «А.У.Е.» характерна крайняя степень нетерпимости и острая неприязнь к другим молодежным субкультурам и молодым людям, которые не могут за себя постоять. Город делится А.У.Е.-сообществами на «дворы» (это может быть не только двор, но и часть микрорайона), внутри двора распадается на «падики» (подъезды). Дворы между собой могут враждовать или заключать союзы. Проводятся «сходки», где решаются как финансовые вопросы – сбор денег для «пацанов со двора», которые находятся в колонии, и для кассы взаимопомощи, а также разрешаются внутридворовые и околодворовые конфликты. Какой-то политической идеологии или программы нет. Преступления порой совершаются из соображений престижа, для подтверждения идентификации с группой.
– Как бороться с увлечением молодых людей такими деструктивными молодежными субкультурами и надо ли?
– Вхождение подростка в маскулинные субкультуры с повышенной агрессией – это болезнь роста. Это способ социализации, вхождения во взрослый мир. Обычно подросток идентифицирует себя с той или иной субкультурой в течение трех-пяти лет, потом происходит неизбежное взросление и разочарование в своей группе. Взрослый мир не может конкурировать с молодежными субкультурами, но он может институционализировать их, вовлечь в приемлемые общественные рамки. Для этого нужна четкая альтернатива деструктивным субкультурам, понимание и диалог в семье и обществе, которые позволят молодому поколению взрослеть без перекосов и крайностей.
– Проще говоря, в своем стремлении быстрее повзрослеть подросток может заблудиться. Роль родителей в этой ситуации понятна. А какова роль общества, педагогов?
– К счастью, в педагогическом сообществе есть понимание того, что одними запретительными мерами бороться с таким явлением бесполезно. И, конечно, ни в коем случае нельзя отвергать таких детей. Согласитесь, что даже взрослому человеку иногда бывает трудно разобраться в себе и своих отношениях с окружающими. Поэтому, каким бы ни было заблуждение подростка или молодого человека, наша задача – помочь ему разобраться в себе и найти созидательный путь для самореализации. Ведь это наши дети. И мы хотим вырастить их счастливыми, способными понимать и принимать мир во всем его многообразии.
Беседовала Марина Горшкова
Продолжение следует